СЛОВО О ПЕТРЕ

   В этом году исполняется пять лет, как ушел из жизни Петр Лукич Проскурин, которого авторитетный критик доктор филологических наук Николай Федь назвал бесспорным главой русской литературы конца 20 - начала 21 века. На родине писателя - Брянщине - в октябре с. г. будет установлен памятник. Своими воспоминаниями с читателями "Русского Вестника" делится вдова Проскурина Лилиана Рустамовна.
   
   Брянщина для меня и Петра Лукича - земля особенная. Когда нам было тяжело, она всегда помогала нам. Я езжу туда с 1960 года, когда Петр Лукич первый раз привез меня к своей матери в его родное село Косицы, расположенное на южной окраине Брянской области. Это земля воинов и поэтов. Пересвет, Боян, Ф. Тютчев, А. К. Толстой - оттуда. В истории Великой Отечественной войны легендарный подвиг Брянщины - это ее партизанская эпопея. Такого больше нигде не было, чтобы на оккупированной немцами территории оставались целые районы, где продолжала существовать советская власть. Брянщина дала Петру Лукичу все образы, все характеры.
   Недавно я ездила туда по делам, связанным с установкой памятника. Он будет закончен и поставлен в пятую годовщину его ухода в середине октября. Мук пришлось мне и детям-наследникам принять много, потому что там менялось руководство и то, что не было доделано предыдущим губернатором, теперь выпало на долю Денина Николая Васильевича. Сейчас я ездила участвовать в приемке памятника в натуральную величину в глине. Памятник большой и удачный. Автор его Ромашевский Александр Александрович - сам из Брянщины. Скульптору удалось передать масштабность личности Петра Лукича. А самое главное - схватить момент творческого озарения. В Москве вряд ли бы так сделали. Брянщина Петра Лукича чтит, а главное - помнит и читает. В этом большая заслуга бывшего губернатора Лодкина Юрия Евгеньевича, который сам является членом Союза писателей России. Он - человек творческий, дружил с Петром Лукичом и после смерти остался ему верен. Он много сделал, чтобы память о большом писателе жила в народе.
   По теории Леонова Леонида Максимовича, если через 50 лет книги писателя прорастут из могилы и читатели их будут читать, то их автор останется в памяти поколений. После смерти Петра Лукича прошло 5 лет, но из духовного пространства нашего Отечества он не ушел. Мы все попали в щель между эпохами. И мутный поток псевдолитературы потеснил настоящих писателей, кровно связанных с глубинными процессами, происходящими в народе. Сейчас, как мне кажется, прорастают только наметки будущей великой России. И они начинают вызревать в русской национальной прозе. Сужу об этом как профессионал. Я член Союза писателей России, профессиональный критик, и всю жизнь - 42 года - была редактором всех произведений Петра Лукича. Видимо, Господь Бог так распорядился, что послал меня ему в помощь в один из самых сложных моментов его жизни, в начале его творческого пути. Мощный рывок нынешней русской прозы меня обнадеживает, и я совершенно по-другому ощущаю жизнь. У меня были после смерти Петра Лукича минуты страшной депрессии, пессимизма, бессилия, безверия. Любимое дело, призвание, ибо русской прозе я тоже отдала жизнь, приходит на помощь в такие минуты. Русская национальная проза молодых, теперешних сорокалетних, дает веру в завтрашний день, вселяет оптимизм. Назову несколько имен. Юрий Козлов - мощный прозаик. У него много романов, но мой самый любимый - "Геополитический романс", в котором вертолетчик Аристархов в тяжелейших обстоятельствах жизни совершает героические поступки. Он - олицетворение русского человека с его дерзкой отвагой, мужеством. Он не сломался так же, как и герой другого моего любимого прозаика - Александра Трапезникова, совсем еще молодой, только вступающий в этот безумный, жестокий мир - Алексей Барташов из повести "И дам ему звезду утреннюю". Это тоже героический характер в наших смутных и тяжелых временах. Андрей Воронцов создал великолепный роман о Шолохове, в котором писатель - не ходячая схема, а полнокровный, мужской героический характер, героический даже в трагических обстоятельствах жизни нашего русского гения. Валерий Рогов выпустил в свет великолепный роман "Претендент на царство". Всех этих авторов объединяет героический настрой сопротивления. Можно сказать, что русская проза не изменилась и вся эта шелуха, которая лежит сейчас на развалах, уйдет как пена. А эти имена, которые показывают нам Россию борющуюся, несдающуюся, останутся. Петр Лукич всегда верил в то, что русский характер нельзя сломать, потому что он чудовищно вынослив. Вся история России сопряжена с трудным восхождением, но это было в конечном счете всегда Восхождение. И поэтому он считал, что та огромная русская цивилизация, которую создали поколения русских людей за тысячу лет, - это именно тот материковый камень, на котором все трудности будут преодолены.
   Я назвала имена молодого ряда писателей. Предыдущий - это Проханов, Лихоносов, Краснов, Личутин. И, конечно же! - патриарх нашей русской прозы великолепный Юрий Бондарев - как бы символ нашего сопротивления. Его Сталинград продолжается...
   
   В творчестве и характере Петра Лукича была такая жизнеутверждающая мощь! Он был настоящий русский богатырь. Не случайно на Брянщине появился замечательный портрет художника Волкова, который увидел Петра в образе монаха-воина и нарисовал его в монашеской рясе и кольчуге. Портрет висит в Литературном Брянском музее, в котором помимо зала Проскурина есть залы, посвященные А. К. Толстому, Ф. Тютчеву, А. Вяльцевой. Я подарила городу Брянску мемориальный рабочий кабинет Петра Лукича, который является сейчас одним из ударных центров экспозиции музея. Я глубоко благодарна работникам музея и прежде всего таким замечательным людям, как Владимир Петрович Алексеев и Людмила Николаевна Глушенкова.
   Мы были одним целым, жили одним дыханием с Петром Лукичем, и этого дыхания хватило на всю нашу совместную жизнь. Он был схимником, человеком не от мира сего. В самом начале нашего совместного пути я увидела, почувствовала это фанатическое служение литературе. Смысл его жизни был только в творчестве. Позже мне пришла мысль, что такого рода люди приходят на землю как посланники высших сил, которые передают через них свою волю, свои пожелания, свои команды. Мне кажется, что и как писатель он был пророком. Его творчество не устаревает и никогда не устареет, потому что он писал эпоху в характерах, в образах, и трудность русского пути, русской судьбы прошла через его сердце. Он создал 11 романов и 13 книг прозы с великолепными повестями, такими, например, как "Черные птицы", "В старых ракитах", которые являются русской советской классикой. В них Россия дышит, пульсирует, борется, не сдается. Все это огромное количество неистовой проскуринской прозы прошло через меня как редактора, и после выхода каждой вещи у меня так же, как и у него, наступало опустошение - столько уходило душевных сил! Он остался в строю даже после развала страны, когда не был востребован новой властью, - у него выходили все новые и новые вещи. У меня нет ощущения, что он человек ушедший из духовного пространства нашей страны, в памяти народа он остается.
   Была у меня сейчас еще одна радость на Брянщине. Работает там уже упомянутый мною краевед, ученый, доктор исторических наук Алексеев Владимир Петрович. Он занимался генеалогией родов и проследил род Проскуриных до семнадцатого столетия. Выяснилось, что тогда в Севске жили пушкари Проскурнины. Я горжусь этим фактом. Ведь пушкари были мощное сословие, имевшее более высокий уровень образованности в сравнении с другими сословиями. Известно, что пушкарь Проскурнин Игнатий Семенович со товарищем Маслобойниковым срубил церковь в 1719 году при жизни Петра 1. В 2004 году она еще стояла, хотя и уже вся была перекосившаяся. Но в последние два года рухнула. Руководство области приняло решение ее реставрировать, и сейчас работа уже ведется под наблюдением специалистов-реставраторов. И жизнь этой церкви продлится; она станет жемчужиной на карте Брянской области.
   К словам Леонида Максимовича о том, что творчество настоящих писателей прорастает колдовской травой, хотела бы добавить, что сохраняются, возвращаются те из них, чье творчество несет огромную энергетику. Она передается читателям и выводит автора на широкую аудиторию. Мне нравится, например, творчество В. Шишкова, громадного писателя, не совсем оцененного до сих пор, Н. Лескова, А. Н. Толстого. У них огромная энергетика, воплощенная в образах и передающая эпоху. А вот А. Солженицына никогда не могла читать, потому что в нем нет этой мощи, энергии, а читать его просто скучно.
   Когда хоронили Петра Лукича, шел дождь. Но когда гроб с его телом стали опускать в могилу, вдруг разорвалась пелена облаков и сноп лучей упал на его лицо. Может быть, это были ангелы, которые забрали его к себе?! Гроб опустили, тучи опять сомкнулись, и дождь полил с новой силой.
   Энергетика произведений Петра Лукича меня и сейчас заставляет не сдаваться, несмотря на всякие болезни и жизненные трудности, которые мы начали испытывать с мужем с началом перестройки, когда всем пришлось выживать. Его пример дает мне силу, мужество и веру в то, что с Россией все будет хорошо.
   Мы создали Фонд имени П. Л. Проскурина. У него статус Всероссийского, и называется он "Литературный центр Проскурина". Во главе его стоит очень уважаемый мною человек - Иванов Альберт Петрович. Он - богатый человек, но выращенный нашей эпохой. Кроме того, он писатель, которому Петр Лукич давал рекомендацию для вступления в СП России. Альберт Петрович много пишет, его книги выходят в свет, главное, он - созидатель, строитель, яркая, мощная личность. Фонд присуждает общероссийские премии имени Проскурина. Их две - по прозе и поэзии. Проводятся Проскуринские чтения в Москве, Орле, Твери, Брянске, Хабаровске. В нашем правлении - известные всей стране имена, лауреаты государственных и литературных премий: влюбленный в творчество Петра Лукича, много писавший о нем и в настоящее время завершающий монографию о Проскурине - глубокий и парадоксальный критик, блестящий стилист Николай Михайлович Федь, замечательный писатель Александр Сегень, Александр Арцыбашев, Анатолий Парпара, молодой талантливый и очень совестливый поэт, любимец Петра Лукича - Сергей Каргашин. Заместителем председателя Фонда является наш сын Алексей Проскурин, журналист, политолог, первый заместитель редактора "Экономической и философской газеты", человек смелый, упорный и верный. Планы у Фонда большие, но разворачиваемся мы медленно из-за отсутствия средств и в силу других обстоятельств.
   Для меня существует как бы наказ, оставленный Петром Лукичем, - не сдаваться! В Твери, в Хабаровске, Орле я сделала дарения, и там есть очень богатые фонды Проскурина. Орел - это второй город, в котором мы жили. Петр Лукич - почетный гражданин города Орла так же, как и почетный гражданин Брянской области. В Орле - наше сердце, наши дети - литературные. Романы, которые Петр Лукич написал в Хабаровске и Орле, мы передали на вечное хранение в Тургеневский музей-заповедник, который имеет международный статус. Там очень хорошее хранилище. В нем находится орловский архив Петра Лукича - очень богатый фонд. В Орле проводят выставки, посвященные творчеству писателя, собираются открыть мемориальную доску на том доме, где мы жили. Такие же доски уже есть в Хабаровске, Твери, Брянской области.
   Петр Лукич служил в Тверском крае в армии. И там вышла его первая публикация - большая поэма о летчиках - в газете "Московское небо" Московского округа. Ему даже гонорар прислали, на который он купил свою первую пишущую машинку. Затем судьба забросила его на Камчатку. Он завербовался туда после армии в леспромхоз и проработал три года по договору. Там же начал писать свой роман "Глубокие раны" о брянском подполье в годы Великой Отечественной войны. На обратном пути на Брянщину заехал с товарищем, с которым работал на сплаве, на пару дней в гости в Хабаровск. У него уже было написано достаточное количество прозы. Страсть к писательству у Петра Лукича была просто феноменальная, его звали "монахом" в деревне, потому что он всегда что-то писал. На Камчатке, когда другие уходили на танцы в клуб, он в эти благословенные 2-3 часа тишины в общежитии писал, а также ночью.
   В Хабаровске он должен был прожить три дня, а задержался на несколько лет. Зашел в редакцию журнала "Дальний Восток". Парень он брянский, а брянские мужчины - буйные, с очень сильным характером. Он никогда не отличался смирением, всегда шел поперек течения. Судьба свела его в журнале с замечательным человеком - Рослым Сергеем Леонтьевичем. Это был настоящий подвижник литературы - скромный литератор, скромный журналист, заведовал отделом прозы в журнале "Дальний Восток". Он прочитал тогда все тетрадки Петра Лукича со слипшимися страницами и расплывшимися чернилами, потому что написаны они были при свете коптилки, при свечах. Это был настоящий подвиг Сергея Леонтьевича, на который не способны ни здесь в Москве, ни в Брянске, где к Петру было сложное отношение. Он там никогда бы ни пробился из-за отца, которого я проклинаю и всегда буду проклинать, покуда жива. Из-за него могло не быть в нашей России такого крупного писателя метеорного характера, как Петр Лукич. Сергей Леонтьевич прочитал тогда этот роман и говорит: "Знаешь, Петро, ни на какую ты Брянщину не езди, оставайся у нас и заканчивай роман. Твой роман - это твой жизненный путь, твоя судьба!"
   Петр Лукич последовал его совету. Жил он очень скудно, очень тяжело. Очень скоро кончились камчатские деньги, а устроиться на работу ему было не просто. У него было всего 6 классов образования и никакой профессии как таковой. Мог бы работать только чернорабочим, а после такой работы не очень-то попишешь роман. Петра Лукича стали печатать у нас в Хабаровске, а я - хабаровчанка. Мои родители в первые годы строительства Комсомольска-на-Амуре внесли свой вклад в культурную жизнь края. Отец работал в газете "Сталинский Комсомольск", мать - во вновь созданном театре на Дземгах, в Комсомольске-на-Амуре. Хабаровск дал Петру Лукичу все - трамплин для дальнейшего творчества, любовь, признание, семью. Мы, с ним там встретившись, уже больше никогда не расставались. Я считаю, что это была помощь со стороны Господа Бога. Когда мы с ним познакомились, у него было тяжело со здоровьем. Он простудился на Камчатке, плохо было с легкими. Много работая, он питался на рубль в день - ел всего один раз в сутки. Был очень истощен и измучен непрерывной борьбой. Женился в тридцать один год - достаточно поздно. Вдвоем легче было дальше идти и пробиваться к вершинам. В этом смысле Хабаровск стал его второй литературной родиной. Там он вступил в Союз писателей, там у него вышла первая книжка рассказов "Цена хлеба". Там же он написал романы "Корни обнажаются в бурю", "Глубокие раны". И начал думать о романе "Горькие травы". Он его написал в какие-то два года. Писал непрерывно, даже на Высших литературных курсах в Москве, куда его послали. Это роман о борьбе двух начал в колхозной жизни и вообще о двух типах руководителей. Это произведение обратило на Петра Лукича внимание всесоюзной критики. Читатели его всегда любили, но критика признала только после "Горьких трав". К Петру Лукичу пришла всесоюзная известность. Был написан сценарий фильма на основе этого романа и театральная пьеса, с успехом шедшая в нескольких городах Союза и, конечно же! - в Орле, куда мы переехали после Хабаровска, потому что Петру Лукичу надо было пополнить знание пластов материкового русского языка Центральной России. Вообще брянско-орловский диалект - один из самых богатейших. На нем писали Тургенев, Бунин, Алексей Константинович Толстой, Фет и другие выдающиеся русские творцы. Я поражаюсь богатству этого языка каждый раз, когда приезжаю на Брянщину. В последнюю поездку у прикрепленного к нам шофера Виктора Ивановича была такая яркая речь, что он постоянно рождал поговорки. Я его спросила: "Виктор Иванович, а откуда Вы знаете вот эту поговорку?" А он в ответ: "Не знаю, это само по себе". Т. е. язык широко открыт стихийному словотворчеству. Петр Лукич почувствовал, что в Хабаровске совершенно иная языковая стихия - конгломерат языков и нет материковой основы. Поэтому переехали в Орел, где такой же язык, как и на Брянщине: та же стихия, та же структура.
   Прожили мы в Орле счастливейших 4 года. Ничто не мешало ему работать, росли дети. Ездили часто к его матери Прасковье Яковлевне. На легковой машине можно было доехать в Косицы за два часа. Счастливейшая полоса жизни! К сожалению, Петра Лукича вскоре забрали в Москву. Я понимала, что такая вольготная, свободная, радостная жизнь уже не повторится. Москва - это жестокий ринг, не для слабонервных, где успех надо все время поддерживать своею кровью, мужеством и характером. Петра Лукича забрали в "Правду", он стал спецкором, ездил по стране, забираясь в самую глубинку. Он был публицист от Бога, и публицистику печатал сразу на машинке, почти без правки. А художественная проза проходила несколько вариантов, несколько совершенно законченных циклов. В Москве он продолжал работать над трилогией, которую начал еще в Орле (в 39 лет) - над романами "Судьба", "Имя твое" и "Отречение", а закончил ее в 1987 году. За трилогию получил Золотую звезду Героя Социалистического труда. Но я дала бы ему еще три звезды за этот подвиг, потому что в этих трех томах мощно сцементирована восьмидесятилетняя жизнь нашей России, вся история ее советского периода. Аналогов этому пока нет. Может быть, еще напишут, придут эпические таланты. Надо сказать, что эпический дар в прозе - самый трудный. Он дается редко. Петр Лукич выполнил свое предназначение, написав эту трилогию. Кроме того, он написал много великолепных повестей и рассказов. Но на малых жанрах он отдыхал. Вообще отдыхать, не занимаясь делом, он не умел. Не любил ни рыбалки, ни охоты. Любил ходить в горы, слушать шум леса. Когда мы ездили в Крым, много часов проводил на Карадаге.
   Петр Лукич после того, как закончил трилогию, почувствовал себя совершенно опустошенным. Он долгое время совершенно не мог писать прозу. Тогда он вернулся к своему юношескому увлечению - стал снова писать стихи. У него есть целый цикл стихотворений, которые брянское издательство "Добрянск" издало к его семидесятилетию. Маленький сборник называется "Зов вершин". В одном из стихотворений из цикла "Времена года" Петр Лукич как бы предугадал свою кончину. Это стихотворение называется "Октябрь" и написано в 1976 году:

   Все медленнее, тяжелее бег.
   Рывок - и сердце навсегда откажет!
   А за спиною все слышнее смех
   Десятой, предпоследней стражи.
   Скорей! И ты успеешь на паром!
   И вновь увидишь паруса надежды,
   И в сердце прогремит весенний гром,
   С души срывая ветхие одежды.
   И синий беспредельный океан
   Вновь ошалело хлынет в душу,
   И ты забудешь, как слепой обман,
   Навеки исчезающую сушу.
   Скорее в даль,
   в простор без всяких вех!
   Твой путь, удача и судьба укажут.
   Но за спиною вновь угрюмый смех
   Десятой, предпоследней стражи!

   У него есть стихотворение, которое можно поставить эпиграфом ко всему его творчеству. Никогда не забуду, когда он был уже смертельно болен, остался таким же непокоренным, бушующим. Он не хотел медленного угасания, а хотел, чтобы сердце отказало в рывке!
   Вот его стихотворение "Ноябрь":

   Дай мне, Творец, у края стать
   с прощающей себя улыбкой
   И помоги не признавать
   всего прошедшего ошибкой,
   Дай первородной тьме взглянуть
   хотя бы на мгновенье!
   Дай слабости не показать
   перед лицом исчезновенья,
   Дай мне до самого конца,
   противоборствуя с собою,
   Остаться с факелом гонца,
   горящим над кромешной тьмою!

   Последнее десятилетие его жизни отмечено такими произведениями, как "Аз воздам, Господи", "Мужчины белых ночей", романом "Число зверя", который Юрий Бондарев назвал "прорывом русской прозы в 21 век", и романом "Седьмая стража", который до сих пор полностью не опубликован. Первая его часть напечатана только в "Роман-газете".
   Не хватает сил, здоровья, чтобы все охватить. Я себе сказала: "Давай делать все этапами. Первый этап - музейные дела, мемориальные доски, которые сами с неба не падают. Все это переписка, бесконечные обращения к руководству областей и краев там, где Петр Лукич оставил память о себе. Сейчас главное - памятник. Дальше хочу издать автобиографический роман "Порог любви" Петра Лукича полностью. Первая часть, которая выдержала несколько изданий и читается с неослабевающим интересом, вышла в конце 70-х годов. А после смерти Петра Лукича по дневникам, по незаконченным рукописям я подготовила к публикации вторую часть автобиографического романа "Порог любви", которую он назвал в рукописи "На грани веков". И моя задача издать две части отдельной книгой под одной обложкой, потому что это - пронзительное произведение о нашей эпохе, о нашем русском пути, о нашем русском характере.
   

Подготовил А. С. ВАСИЛЕНКО