Александр Иннокентьевич БАЙГУШЕВ – писатель, журналист, работал в АПН, в журнале «Голос Родины», автор публицистических статей, которые сделали его известным: «Воткнутые деревья», «О саддукействе и фарисействе». Автор романов «Плач по неразумным хазарам», «Сатанинские признания закулисного человека».
После падения красной империи чуть ли не все бывшие главные действующие лица в КПСС и их приближённые написали воспоминания. Почти вся эта мемуарная литература отличалась тем, что в текстах властелинов половины мира не было ничего, что удивляло бы и открывало читателю глаза на политическую Закулису. А как без этого понять историю? Бывшие коммунистические лидеры уходили в мир иной, так ничего нам и не поведав интересного. И вот появляется книга Александра Байгушева «Русская партия внутри КПСС». Сначала это произведение читаешь как беллетристику, как конспирологическую биографию автора. Потом понимаешь, что многое из сказанного Байгушевым – правда. И всё же к автору остаются вопросы, которые мы ему и зададим.

– Александр Иннокентьевич, вы, кажется, первый из свидетелей былого, кто откровенно заявил, что противостояние между либералами и патриотами в бывшем СССР было во многом инспирировано верхушкой КПСС. Если это так, то кому и когда в голову пришла идея создать два крыла в КПСС?
– Divide et impera! («Разделяй и властвуй!») – было политическим принципом ещё древнеримской империи. Так что ничего нового в этой идее нет. А пришли к этому по простой причине. Хрущёва скинули, и что дальше? Власть-то надо удерживать. После хоть и кривой, но «оттепели» на дух не хотелось репрессий. Вот тогда-то и вспомнили о золотом имперском правиле, в узком кругу была выработана советская тайная доктрина: создать два якобы противостоящих крыла внутри КПСС, патриотов и либералов, умно сталкивать их, когда надо дать выход пару и чем-то занять общественное мнение. Политбюро КПСС при Брежневе, несмотря на некоторую наметившуюся стагнацию, успешно держало обе «вожжи» в своих руках. Надо было немного повернуть влево, вести успешную игру в разрядку напряжённости с Западом – использовалось либеральное крыло партии. Не случайно именно кадрам, рекрутировавшимся из этого крыла, в основном поручалась вся внешняя политика, все широковещательные контакты с либеральным Западом и дружественными социалистическими странами. Напротив, на внутреннем государственном строительстве незаменимыми оказывались кадры, поставленные почвенным крылом партии. Время от времени брежневское Политбюро давало по шапке то тем, то другим, чтобы не зарывались. Но в принципе оно даже поддерживало соревнование идей. Не замахиваясь на саму советскую власть, оба крыла порой внешне яростно отрицали друга друга. Но объективно это противостояние давало энергию для полёта.
– Вы в книге пишете, что были сотрудником некой секретной группы «К». А что это такое?
– В советские времена при всех генеральных секретарях под разными названиями, но всегда существовала особая группа людей, которая осуществляла внутрипартийную контрразведку. Чаще всего такая группа шифровалась литером «К».
У Сталина эта группа информировала его честно, без малейшей общепринятой у большевиков трескучей лакировки, – о настроениях в народе, о возможных очагах недовольства, а также присматривала за чекистами в КГБ, чтобы те не зарывались и не ставили себя при их необъятной тайной власти над партией, над самим Сталиным.
Служба «К» (нередко её расшифровывали как «Консультанты», чаще по главной сфере деятельности – как «Контрпропаганда») никогда не занималась конкретными «врагами народа» и тем более «зачистками». Эта грязная работа оставлялась для карающего «меча революции», то есть для тогдашней Лубянки. В «К» должны были лишь вовремя подать сигнал о том, что не всё спокойно в «Датском королевстве».
Особой задачей службы «К» была разработка привлекательного имиджа советской власти.
– Попросту говоря, службисты «К» – это стукачи? Агенты?
– Брежнев с Сусловым в агентах не нуждались. В одном КГБ их было немерено. Нам не давали задания узнать, что говорил Петров об Иванове, а Сидоров о Козлове. Они могли это узнать от Андропова. Проблема была в другом. Они имели море информации, информация эта поступала из разных источников, но ей нельзя было в полной мере доверять. Начальники разных уровней искажали её с пользой для себя. Это, между прочим, огромная проблема для лидеров тоталитарных стран – узнать, что думает народ на самом деле, какие настроения в разных слоях общества. И мы были те люди «снизу», которые давали им такую честную информацию.
– А как вы попали к Брежневу?
– Я подробно рассказываю об этом в своей книге. Не буду повторяться, скажу только, что решающим было слово дочери Брежнева Галины. Мы с ней были дружны по АПН. О ней тут недавно сняли фильм, он получился неплохой, но односторонний. Галина была человеком деятельным и помогала отцу. Вообще у Брежнева была интересная семья. Ни его жена, ни дочь, например, не состояли в КПСС, что по тем временам выглядело странным, а первая слыла верующей православной женщиной (это в атеистической-то стране!). В 60-е годы Леонид Ильич чаще всего доверял информации, которую получал от дочери. И не он один пользовался подобной информацией из первых рук. У Андропова дочь работала в издательстве «Молодая гвардия» – в логове «патриотов». Туда же, правда, в журнал «Молодая гвардия», устроил своего сына и один из влиятельных руководителей КГБ Филипп Бобков.
– А что за информацию вы поставляли на самые верхи? Сколько вас работало в этом подразделении «К»? Как вы встречались? Вы намекаете в книге, что ваши встречи с Брежневым, Сусловым и Черненко были регулярными.
– Сколько человек там работало, я вам сказать не могу по одной простой причине: это не была обычная служба. Большинство из нас просто не знали друг друга. У Брежнева я иногда бывал на даче, к Черненко, приходил на встречу... ну можно сказать, на конспиративную квартиру рядом с «Мосфильмом», была такая. Черненко ложился часто на обследование в клинику, и мы там встречались. С Сусловым я приходил на встречу в Александровский сад. Он любил там гулять. Мы писали докладные записки, в которых очень откровенно рассказывали о настроениях в обществе. Скажем, Брежневу писали, к примеру, что в народе говорят, что его дочь Галя ведёт весьма разгульный образ жизни, а сам он коллекционирует западные иномарки.
– И какова была реакция Леонида Ильича?
– Он приходил в ярость. И задавал риторические вопросы: «Откуда народ знает про Галю? Народ что, видел, как она в ресторане гуляет? Или народ видел меня в машинах?» И делал вывод: «Это не народ видел, это люди Андропова работают».
– Но почему в таком случае Брежнев не снял Андропова? В вашей книге получается так, что «русской партии» сочувствовали и Брежнев, и Суслов, и Черненко, а противостояли им и прикрывали либералов Андропов и Александр Яковлев. Яковлев невелика была фигура, и его быстро «катапультировали» в Канаду. Но ведь и Андропов не имел никакого влияния в партии, Брежнев и Суслов могли его сместить в любой момент.
– Всё было гораздо сложнее, это и из моей книги видно. Брежнев и Суслов, конечно, не принадлежали к «русской партии» в КПСС. Они просто очень хорошо понимали, что без этой силы либералы их очень быстро «вынесли» бы из Кремля. Что касается Андропова, то тут тоже не всё однозначно. С чего началось его великое восхождение во власти? А с того, что именно он при Хрущёве помимо официальной должности возглавлял группу «К». То есть был глазами и ушами Никиты Сергеевича. И когда Хрущёв узнал о подготовке переворота, он вызвал к себе Андропова, а тот доложил, что всё нормально, можно не беспокоиться. Именно за это предательство Никиты Сергеевича он и получил от Брежнева пост главы КГБ. Когда потом Леониду Ильичу предлагали сместить Андропова, то он приводил разные доводы против этого смещения. И один даже такой: Андропов с его национальностью во главе КГБ приемлем для либералов внутри СССР и для Запада. А что будет, если я русского поставлю? Напомню, что всё это было во времена борьбы с диссидентами. Брежнев, несмотря ни на что, считал, что хорошо контролирует Андропова.
– В вашей книге есть такие подробности, которые для многих принципиально меняют картину восприятия прошлого. Меня, например, удивила сцена вашей встречи с Раисой Горбачёвой.
– С Раисой и Михаилом Горбачёвыми я учился вместе в МГУ. Но сцена, о которой вы говорите, связана не со мной, а с Петром Проскуриным. Раиса Максимовна хорошо к нему относилась. Проскурин был председателем Всероссийского фонда культуры. И однажды Раиса Максимовна приехала в наш особняк на Сретенском бульваре. Я был тогда помощником у Проскурина. Мы посидели, выпили по рюмке и стали осторожно подбираться к теме, что вокруг Горбачёва одни либералы. И тут Раиса Максимовна возмутилась. Как же так, говорит, Миша Егора Кузьмича вторым человеком в партии и государстве сделал... А толку что? И тут она была совершенно права.
– Но ведь и в самом деле ключевые посты при Горбачёве занимали вовсе не либералы. Лигачёв мог вершить дела в партии, Рыжкову подчинялись почти все министерства, во главе Министерства обороны – Язов. А у Яковлева что было? «Огонёк» с Коротичем и «МН» с Егором Яковлевым?
– В том-то и дело, что даже основную ударную силу СМИ – телевидение – Горбачёв отдал не либералам, а патриотам. Но каким патриотам? Лигачёв, Рыжков, Ненашев – это всё не бойцы, это функционеры. У них не было идеологии, по большому счету они не знали, что делать.
– То есть была сама «русская партия» и сочувствовавшие ей партийные функционеры, в то время как другие функционеры сочувствовали либералам?
– Совершенно верно. «Русская партия» – это прежде всего «русские клубы», которые появились в стране. Название условное, конечно, но, по-моему, точное. Скажем, вокруг Общества охраны памятников культуры был создан такой клуб. Люди приходили туда, общались, делали доклады. Вроде бы о борьбе Ленина с Троцким или ещё о чём-то, а на самом деле там вырабатывалась новая патриотическая идеология. В этом «русском клубе» огромную роль играли академики Игорь Петрянов-Соколов и Борис Рыбаков, на тех собраниях бывал и народный артист Иван Семёнович Козловский. Тон задавали такие литераторы, как Вадим Кожинов, Пётр Палиевский, Дмитрий Урнов, публицист Дмитрий Жуков, историк Сергей Семанов. Скажем, книга Шафаревича «Русофобия» была опубликована в 1989 году, но мы-то её знали хорошо уже в 70-е годы. Когда тому же Суслову в ужасе докладывали о наших сходках, он отвечал: «Ничего, в своём кругу можно». Для верхов вся наша деятельность тайной не являлась. Так вот именно активисты «русских клубов» к разработке идеологии перестройки допущены не были. А зря.
– А как же ваш отдел «К»?
– Там тоже были люди с разными убеждениями. И главное – после ухода из жизни Суслова и Брежнева некому было использовать потенциал этой группы. Черненко знал «кадры», но эти «кадры» набирались не им, а другими людьми, и он не мог нас в полной степени использовать. К тому же со смертью Суслова оборвались многие ниточки. Почему-то после смерти Михаила Андреевича оказались пустыми его сейфы. А руководить такой группой, как наша, – это тонкое дело. И каждому новому генсеку нужны были свои люди, а не помощники его предшественника.
– В своей книге вы называете много имён, ворошите прошлое. А зачем? Ведь молчат и более осведомлённые люди, чем вы?
– Именно поэтому, что молчат, я и написал эту книгу. Мне кажется, что можно помочь и нынешней власти выйти из тупика, в который она угодила. Ведь два крыла, русское и либеральное, были не только у Брежнева, но и у Горбачёва. И у Ельцина до отставки Коржакова. России нужны динамика, развитие, а этого сейчас нет.
– А с чего бы вы начали как старый партийный контрпропагандист?
– Я бы создал два крыла в «Единой России». Они там, я уверен, и так имеются. Но я бы дал им развернуться. Пусть появится, скажем, русское крыло в партии власти. И у русского народа будет своё лобби в самых верхах. Это поможет нам избежать очень многих бед. Худо-бедно, но старцы из Политбюро создали в рамках КПСС две новые идеологии. Под их крылом фактически были подготовлены кадры и для либеральной революции, и для русского национального возрождения. Те, кого называют ортодоксами, давали дышать всем. А сейчас и идеология, и экономика монополизированы либералами. В высшие эшелоны власти не допускаются ни новые люди, ни новые идеи. Так нельзя. Это понимал Брежнев, даже Ельцин понимал. Да это все понимали. Мао позволил перед смертью поднять с колен своего врага Дэн Сяопина и обеспечил Китаю процветание. Я уверен: «русское крыло» в «Единой России» смогло бы придать устойчивость нынешней власти, дать надежду очень многим, оживить угасающую ныне политическую жизнь в стране.

 

Беседовал Александр САМОВАРОВ

Литературная газета, №2-3, 2006 год

http://www.lgz.ru